Что такое пелагианство? Р. Спрол

Давайте вернемся к моему названию «Пелагианское пленение церкви». О чем мы говорим? Пелагий - монах, живший в V веке в Британии. Он был современником величайшего богослова первого тысячелетия истории церкви, если не всего ее периода – Августина Аврелия, епископа Гиппонского в Северной Африке. Мы знаем о Блаженном Августине, о его великих богословских работах, «О Граде Божьем», об «Исповеди» и других, которые остаются христианской классикой.
Августин, кроме того, что он был выдающимся богословом и поразительным интеллектуалом, также был глубоко духовным человеком и человеком молитвы. В одной из своих знаменитых молитв Августин обратился к Богу с безобидными, на первый взгляд, словами: «Дай, что повелишь, и повели, что хочешь». Если бы вы услышали такую молитву – стала бы она для вас ударом? Безусловно, эта молитва стала «ударом» для Пелагия, британского монаха. Когда он услышал эти слова, он начал рьяно протестовать, даже обратился к Риму с просьбой осудить эту ужасную молитву, вышедшую из-под пера Августина. И вот почему. Он (Пелагий) говорил: «Ты, Августин, говоришь, что у Бога есть неотъемлемое право повелевать то, чего Он хочет от творения? Никто не будет с этим спорить. У Бога, Создателя земли и небес, есть право накладывать обязательство на Свое творение и говорить: «Делай это и не делай того». «Повели, что хочешь» - это совершенно обоснованная молитва.
Пелагий был не согласен с другой частью молитвы Августина: «Дай, что повелишь». Он говорит: «О чем ты говоришь? Если Бог – справедливый, если Бог - праведный и святой, и если Бог повелевает Своему творению что-то делать, то безусловно у самого творения есть сила, нравственная способность сделать это, а в противном случае Бог никогда бы не стал требовать такого». И ведь в этом есть смысл. Пелагий говорил о том, что нравственная ответственность всегда и везде подразумевает нравственную способность или просто нравственную возможность. Поэтому, почему мы должны молиться: «Бог, даруй мне дар суметь выполнить то, что Ты повелеваешь мне делать»? Пелагий считал, что такое утверждение бросает тень на последовательность самого Бога, который возложил на людей ответственность за то, что они не могут сделать.
В своих дальнейших работах Августин четко разъясняет, что при сотворении Бог не требовал от Адама и Евы ничего такого, чего бы они не смогли сделать. Но когда в мир вошел грех и человечество пало, Божий закон не был отменен, и Бог не стал изменять Свои требования специально для слабого, падшего состояния творения. Бог действительно наказал Свое творение, осудив его за первородный грех, таким образом каждый человек, рожденный после Адама и Евы, рождается уже во грехе. Первородный грех – это не первый грех. Это результат первого греха; он относится к испорченной природе, которую мы наследуем, мы рождены во грехе, и зачаты мы в беззаконии. Мы не рождаемся невиновными, но мы рождаемся в состоянии греха, у нас падшая природа от рождения. По сути, каждая церковь исторического Всемирного Совета Церквей в определенный момент своей истории и при составлении Символа веры сформулировала доктрину первородного греха. Из библейского откровения мы видим, что если бы мы стали отрицать первородный грех, то это стало бы отрицанием библейского учения о человечестве.
Именно это стало предметом спора между Августином и Пелагием в пятом столетии. Пелагий утверждал, что первородного греха просто не существует. Грех Адама повлиял на Адама и только на Адама. Вина, падшая природа или испорченность не передалась потомкам Адама и Евы. Все рождаются в таком же безгрешном состоянии, в котором был сотворен Адам. Также Пелагий считал, что человек может жить в послушании Богу, быть нравственно совершенным и для этого ему не нужен ни Христос, ни какая-либо помощь Божьей благодати. Пелагий говорил, что благодать - и вот ключ к различию – содействует обретению праведности. Что значит «содействует»?
Она помогает обрести ее, вам легче обрести ее, но в принципе благодать необязательна. Вы можете быть совершенным и без этого. Пелагий утверждал, что не только теоретически возможно, чтобы некоторые люди жили совершенной жизнью без помощи божественной благодати, но и то, что есть люди, чья жизнь совершенна. Августин говорил: «Нет, нет, нет… природа человека поражена грехом - до самых глубин нашего естества - так сильно, что ни у одного человеческого существа нет нравственных сил выбрать Божью благодать. Человеческая воля в результате первородного греха все еще может выбирать, но она находится в рабстве у своих греховных желаний и предпочтений. Августин описывал состояние падшего человечества как неспособность не грешить. Если сказать простыми словами, то Августин хотел сказать, что в грехопадении человек утратил свою нравственную способность выбирать Божье и сейчас он находится в плену у своих греховных желаний.
В пятом столетии церковь осудила Пелагия и объявила его еретиком. Оранжский собор, а затем Флорентийский собор и Карфагенский собор осудили пелагианство, и даже, по иронии, Тридентский собор в шестнадцатом веке предал пелагианство анафеме - Каноны шестой сессии, первые три анафемы. Таким образом, на протяжении всей своей истории церковь открыто и обоснованно осуждала пелагианство, потому что оно отрицает падшесть природы человека; отрицает доктрину первородного греха.
То, что мы называем полупелагианством, как предполагает приставка «полу-» - это что-то находящееся посередине между «абсолютным» августинианством и «абсолютным» пелагианством. Полупелагианство утверждает следующее: да, было грехопадение; да, есть первородный грех; да, падшее состояние изменило природу человечества, грехопадение очень сильно ослабило его, ослабило настолько, что без помощи божественной благодати никто не может быть избавлен, настолько, что благодать не только помогает нам, но она абсолютно необходима для спасения. Но хотя мы и пали настолько, что без благодати не можем спастись, у нас все равно остается способность принять или отвергнуть благодать, когда она предлагается нам. Воля – слаба, но воля не порабощена. В самом центре нашего существа остается островок праведности, нетронутый грехопадением. Именно этот небольшой остров праведности, участок добродетели, который все еще остается нетронутым в нашей душе или воле, и есть определяющей разницей между адом и раем. Именно этот остров играет важную роль, когда Бог делает тысячу шагов, чтобы достичь нас, но, в конечном счете, именно тот один шаг, который делаем мы, определяет, где мы проведем вечность – в аду или в раю, обратимся ли мы к этой крошечной праведности в глубине нашего существа или нет. Августин не признавал никакого островка праведности, даже такого маленького как коралловый остров в Тихом океане. Он говорил, что это – мифический остров, что воля порабощена и человек мертв в своих грехах.
Ирония в том, что церковь так же жестко осудила полупелагианство, как и само пелагианство. Но если вы обратитесь к документам XVI века и прочитаете, как католики понимали спасение, вы увидите, что Церковь практически отказалась от того, чему учили и Августин и Аквинат. Церковь пришла к выводу, что в человеческой воле все равно остается нетронутая свобода, и что человек должен «сотрудничать» с – и соглашаться с - предваряющей благодатью, которую Бог предлагает ему. Если мы применяем волю, если мы взаимодействуем с теми силами, которые у нас остались, мы спасемся. И таким образом в шестнадцатом веке церковь снова приняла полупелагианство.
В период Реформации все реформаторы разделяли единое мнение о нравственной неспособности падшего человеческого существа выбирать Божье, о том, что все люди в своем спасении абсолютно зависят – не на 99, но на все 100 процентов – от монергичного труда возрождения для того, чтобы прийти к вере, а сама вера – это дар Бога. Нельзя говорить, что нам предлагают спасение, и мы родимся свыше, если мы выберем поверить. Но мы даже поверить не можем, пока сам Бог сначала по Своей благодати и милости через суверенный труд возрождения не изменит нашу душу. Другими словами, все реформаторы соглашались с тем, что пока человек не родится свыше, он не может видеть Царства Божьего, а также и войти в него. В шестой главе Евангелия от Иоанна мы читаем слова Христа: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (6:44) - таким образом, необходимое условие для веры и спасения – это возрождение.