Сообщение от
Artur Sharakhimov
Можно, конечно, в некотором правильном смысле говорить о "высшем единстве" Закона и Евангелия, поскольку и тот, и другое есть Слово Божие, или, выражаясь более конкретно, поскольку один и тот же Бог в Законе требует и обвиняет, а в Евангелии снимает все требования и все обвинения и только прощает. Лютеранские богословы вместе с Лютером говорят: Lex est Deus accusans et damnans; evangelium est Deus absolvens et iustificans. Однако именно такое "высшее единство" — что и то, и другое есть Слово Божье, и что и в обоих проявляет Свое отношение к людям один и тот же Бог, — и отвергают современные богословы. Они утверждают, что такое представление о Боге и Божьих действиях лишено "единства мысли", "фрагментарно", "стратифицировано", неудовлетворительно для человека как разумного существа. Поэтому они стремятся подчинить Закон и Евангелие единому высшему принципу таким образом, чтобы не только обетования Закона, но и обетования Евангелия были обусловлены поступками, правильным поведением, свободным выбором человека и т. д. Но в этом случае, как было показано выше, Евангелие превращается в Закон. И Лютер и наши лютеранские исповедания заслуживают скорее похвалы, нежели критики, за то, что отвергают такое высшее тождество и отстаивают Закон и Евангелие в их собственном смысле, как полные противоположности по содержанию, plus quam contradictoria, поскольку Закон требует и осуждает, а Евангелие ничего не требует и потому никого не осуждает, но лишь обещает и дарует благодать и спасение ради Христа, без какого-либо участия со стороны человека.
Признавая "фрагментарность" или "стратифицированность" нашего знания о Боге, если мы воспринимаем Закон и Евангелие как противоречащие друг другу по содержанию, мы вновь напоминаем себе о том, что в этой жизни обладаем лишь фрагментарными, отрывочными знаниями о Боге. "Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем... теперь знаю я отчасти..." (1 Кор. 13:9, 12). Люди, в том числе и богословы, в этой жизни не знают того, что есть в Боге. Иными словами, в этой жизни у нас нет "единой концепции" сущности, качеств и дел Бога. Единая концепция — удел небесных "университетов". Наше же познание Бога здесь, на земле, зависит от того, что Бог открыл нам в Своем Слове. Это откровение — из снисхождения к нашей немощи — носит "фрагментарный" характер, т. е. рассказывает о качествах, которые в нашем понимании отличаются друг от друга.
Эту же истину следует применить и к Закону и Евангелию. Божья справедливость приговаривает грешников к аду, Его милость объявляет тех же грешников в том же состоянии наследниками спасения. Каким образом оба свойства, обе "черты" образуют "высшее единство" в едином неделимом Боге, недоступно нашему пониманию. Писание не объясняет этот вопрос, ограничиваясь утверждением, что благодатный вердикт Евангелия, вынесенный осужденным Законом грешникам, имеет основание в Боге (in Deo, apud Deum) благодаря искуплению (ἀπολύτρωσις) во Христе Иисусе. Итак, давайте остережемся ставить евангельское обещание благодати в зависимость от чего-либо в человеке (aliquid in homine) — например, от правильных поступков, личного свободного выбора и т. д. В противном случае мы, конечно, получим "высшее единство" Закона и Евангелия, то есть высшее единство человеческих усилий, но тем самым потеряем differentia specifica христианства, Евангелие, которое единственное способно спасти наши души.
Здесь, в учении о Законе и Евангелии, мы вновь сталкиваемся с crux theologorum. Следуя Писанию, наше учение и наша вера должны оставаться "фрагментарными" и "стратифицированными", т. е. не допускать никаких попыток рационально согласовать два факта: что спасенные спасаются только по благодати Божией, а погибшие погибают исключительно по своей вине. Мы могли бы легко прийти к "высшему единству" между этими двумя утверждениями, предположив вместе с синергистами, что спасенные менее виновны по сравнению с погибшими, что им свойственное "иное", лучшее поведение. Но тогда мы вступим в противоречие с Писанием, которое — нравится нам это или нет — говорит о такой же вине и столь же порочном поведении спасенных. Поэтому и здесь, в учении о Законе и Евангелии, мы должны воздержаться от попыток прийти к "высшему единству" между Законом и Евангелием, обусловив Евангелие человеческими достижениями.
— Франц Пипер. Христианская догматика
Он дан как детоволитель ко Христу. Вы лично исполняете весь закон из любви? То есть весь и досконально, включая жертвы различные диетарные запреты? Жертвы приносите? Ну из любви же...
Ответить с цитированием
