Можно безусловно утверждать, что в европейском межконфессиональном христианском общении проявилась глубинная и страстная мистическая тоска по Церкви и ее единству, страстная потребность найти себя в Теле Христовом, реально пережить то, что «все едино суть». Эта чисто мистическая жажда, которая составляет живую творческую основу различных интерконфессиональных методов, является отчасти следствием, а отчасти действующей силой именно этого стремления стать выше конфессиональных перегородок. Вместе с тем интерконфессиональный метод становится средством разложения церковности, если им пользуются без соблюдения должной осторожности. Межконфессиональное общение должно исходить не из минимума – общего для всех исповеданий содержания христианства, а из максимума – исторически усвоенного и приобретенного каждым исповеданием духовного опыта; не скрывать, а раскрывать себя должно при таком общении каждое христианское исповедание. На пути такого экуменического диалога не умаляется, а углубляется вся тайна христианства, тайна его правды и силы, его несравненной единственности и спасительного значения. Экуменический диалог в православном понимании, возвращая к вере в Христа Спасителя или укрепляя ее, должен быть совершенно свободен от всего, что фактически разлагает сознание абсолютности Церкви, и, наоборот, насыщен тем, что его укрепляет.

Той точкой, в которой укрепляется чувство абсолютности Церкви, являются таинства. Таинства имеют место только в Церкви; если «Дух дышет идеже хощет», если, как свидетельствует глубочайший символ Мелхиседека, и вне Церкви Господь приходит к чистым душам и ведет их, то таинства, как сила Святого Духа, сообщенного Церкви, возможны только в Церкви. По этому поводу в свое время одним из крупнейших протестантских богословов нашего времени Карлом Бартом была высказана мысль, что Бог не только является источником благодати в Церкви, но что Он же и раздает дары благодати в Церкви без всякого посредства. В этих словах выражено отрицание иерархии, т.е. отрицание благодати священства. А это есть своеобразный «богословский окказионализм», т.е. учение, что всякая «активность» в Церкви созидается непосредственно Богом. «Мы, – возражает один из православных богословов последних десятилетий, профессор-протоиерей В.В. Зеньковский, – учим о том, что священство (включая сюда, конечно, и епископат), благодаря особой благодати, сообщаемой при посвящении, может совершать таинства. Это учение, проходящее, между Сциллой магизма, где высшая сила низводится в мир по закону причинности, которой подчинена «горняя сфера», и Харибдой окказионализма, где высшая сила в своей свободе никогда не передается людям, и есть учение о церковности христианства: без этого тайна Церкви переходит в тайну коллектива, или некоего медиума. Нельзя Церковь понимать ни в терминах чистой эмпиричности (т.е. человеческой стихии), ни в терминах чистой трансцендентности (т.е. одной Божественной стихии), – Церковь есть богочеловеческий организм, двуприродность которого (неслиянную, но и нераздельную) надо понимать так же, как понимаем мы, по учению Церкви, двуприродность в Господе нашем Иисусе Христе.

Церковным христианство не является и в отрешенной мистической связи отдельной души с Богом, как не является оно и в коллективе человеческого сближения, – церковным оно является лишь там, где вечно происходит богочеловеческий процесс, т.е. в таинствах. Без таинства Церковь становится чисто человеческим учреждением, как вне Церкви таинства тоже невозможны»539. Укрепление чувства абсолютности Церкви должно носить литургический характер. Без участия в таинствах Церкви, т.е. без церковной жизни, нельзя с православной точки зрения узнать, что такое Церковь. Религиозный опыт является лучшим руководством в познании Церкви. Только в Церкви и через Церковь мы близки Богу. Если основным моментом для всей духовной жизни протестантских конфессий является живое чувство спасения чрез веру в Господа Иисуса Христа, то для нас, православных, тоже основывающихся на этом, ударение лежит в этом чувстве не на индивидуальном аспекте спасения, а на церковном аспекте.

Спасение дано в Церкви, не нужно лишь от него отходить, – таково основное и исходное православное переживание спасения, основной православный опыт. Этот церковный опыт никогда не может, по самому существу своему, дать места тому религиозному индивидуализму, вся психологическая и историческая неизбежность которого в протестантизме сознается самими протестантами. Правда христианства, его тайна и сила переживаются неполно и неправильно (с православной точки зрения), если чувство спасения в Господе Иисусе Христе не сопровождается сознанием, что это спасение дано в Церкви. Если Церковь вообще не есть «место» спасения, то зачем она нужна, зачем она создана? Не для того же эмпирического слияния и сближения, которое не заключает в себе никакой Божественной стороны? Церковь есть Божественный и человеческий, т.е. богочеловеческий, организм, и спасение приходит только в Церкви и только через Церковь. Церковный опыт нам говорит, что по пути спасения мы должны идти вместе с Церковью, т.е. живя в ней. Вне Церкви мы ничтожны; лишь с Церковью мы можем жить глубокой и полной жизнью, таинственно-реально питаясь благодатью, в ней пребывающей. Экуменическое движение в православном понимании должно стремиться к такому церковному единению, которое сделало бы всех едиными членами единого Тела Христова – Церкви. «Да вси едино будут» (Ин. 17:21) – означает то мистическое единение и единодушие, при котором мы все становимся единой Церковью, являемся членами этой Церкви. Отчасти это «объективное» и мистическое единение христиан разных конфессий наличествует и ныне, объемля всех, кто крещен во имя Святой Троицы и таинственно вошел в состав «народа Божия». Но это мистическое единство прикрыто эмпирическим и даже мистическим разъединением, без преодоления которого невозможно говорить о церковном единстве. Таким образом, экуменическое движение должно объединить христиан на почве церковности, развить в христианах чувство абсолютности Церкви. Релятивизм в понимании Церкви является и симптомом, и дальнейшим источником разложения церковности христианства; при этом проблема церковного единства теряет всякий смысл.

Можно и должно приветствовать сближение христиан между собой на почве общей работы в борьбе за социальную справедливость, за мир, за разоружение, за другие блага современной жизни. Вообще, объединение христиан при существующих конфессиональных перегородках является чрезвычайно ценным и плодотворным фактором в деле сближения и взаимного понимания христиан разных исповеданий. Но все это лишь подготовительная ступень к тому основному заданию, которое лежит в основе проблемы церковного единения, – к единению подлинно церковному, т.е. в таинствах. Сознание абсолютности Церкви, при котором единственно только и существует постановка самого вопроса церковного единения, является важнейшей предпосылкой для решения экуменической проблемы именно с богословской точки зрения. И когда в протестантизме чувство абсолютности Церкви стало сменяться релятивизмом, тогда как раз и возникла, как реакция против этого разложения идеи Церкви, та страстная и глубокая жажда церковного единения, которая положила начало экуменическому движению.

Единство Церкви не исключает своеобразия Поместных Церквей, раздвигая это своеобразие до тех границ, в пределах которых Церковь все же остается единым организмом. Поэтому церковное единение никак нельзя мыслить в форме внешней «федерации Церквей», смысл которой покоится на признании релятивной природы каждой Церкви. Но вместе с тем как сохранить чувство абсолютности Церкви, если признавать истинность Церкви в другом исповедании, в догматическом и литургическом отношениях далеко отстоящим от данного? Эта проблема решается современными богословами разных конфессий по-разному: и догматически, и религиозно-педагогически, и церковно-практически. И в этом вопросе экуменическое движение, по меткому замечанию известного деятеля экуменического движения Лукаса Фишера, по своему существу есть путешествие в неизвестность540. Для нас, православных, является неизменной истиной апостольское слово: «Бог один и Церковь одна», идея какого-то церковного интерконфессионализма кощунственна. Неверие в «одну Церковь» есть неверие в одну и единственную Пятидесятницу.

Потребность в явленном единстве Церкви есть лишь один из аспектов, одно из требований нашего времени. Может быть, более существенную потребность нашего времени составляет потребность в явленности Церкви как таковой; потребность видеть в Церкви силу жизни, способную влиять на все стороны жизни. Церковь, через проповедь Воскресения сообщающая для вечности то, что было уже явлено в Боговоплощении, утверждает идею христианства как силу жизни, силу преображения и обожения человека и всего мира.

И экуменическое движение современности должно стать не только фактором объединения христиан, но и фактором явленности Церкви, ее силы, ее непреходящей ценности. Идея Церкви в экуменическом движении должна занимать центральное положение.

С большой силой и убежденностью говорил об этом В.В. Зеньковский: «Все попытки косвенными путями достигать развития экуменического движения не будут иметь никакого серьезного значения, если вопрос о Церкви – во всей полноте той проблематики, которая ей присуща, – не будет поставлен со всей силой и глубиной. Второе необходимое условие – это прямота и ясность в догматическом мышлении. Мы вступили в эпоху догматическую по преимуществу, и как ни трудно и ни опасно идти в экуменическом движении по линии догматической, но это есть главная и существенная линия. Мы, православные, храня глубокую веру в полноту правды, заключенной в нашей Церкви, не боимся догматических дискуссий и не требуем от протестантов всех толков предварительного признания нашей правды – мы смело и свободно готовы на догматические дискуссии, потому что верим, что истина рано или поздно победит. Только в атмосфере такой готовности к догматическим дискуссиям, только при отказе от всех условий предварительного признания абсолютности Церкви, к которой мы принадлежим, мы можем открыть истине о Церкви (которая, по нашей вере, именно у нас сохранилась в чистоте и полноте) возможность засиять для других исповеданий с такой силой, которой не могло бы противиться ни одно честное и чистое сердце»541.

Святейший патриарх Пимен в своей речи на общественной встрече в конференц-зале ВСЦ в Женеве, говоря о нашей позиции относительно современного направления деятельности Всемирного Совета Церквей в вероучительной области (имеется ввиду вертикальное и горизонтальное богословие и направление) при необходимом динамизме нашего служения утолению земных нужд человечества, служения сострадания и любви, напомнил, что «Всемирный Совет Церквей не должен, конечно, снижать потенциала той сферы своей озабоченности, которая относится непосредственно к проблематике духовной жизни..., к вопросам вероисповедного характера...»542.

А в своем послании Генеральному секретарю ВСЦ д-ру Филиппу Поттеру, высоко оценивая содействие ВСЦ Церквам-членам в их усилиях приблизить святое дело истинного вероисповедного единства всего христианского мира, Святейший Патриарх Пимен пишет: «Мы убеждены, что Поместные Православные Церкви могут многое сделать для усиления этого процесса посредством своих духовных ценностей и богатств своей церковной традиции»

митрополит Владимир (Сабодан)
отрывок из книги Экклезиология в отечественном богословии.