Разум как инструмент для понимания Евангелия и сути Писания

[Artur Sharakhimov]

Еще одним распространенным отклонением, против которого был направлен принцип Писания (sola Scriptura), было несоразмерное использование разума в суждениях о вопросах учения. Разум как инструмент необходим для понимания Евангелия и сути Писания. Богословие адресовано не примитивным животным, а разумным человеческим существам, от которых ожидается способность думать и использовать рассудок. Рассудок, который опирается на такие естественные явления, как логика и язык, необходим для разумного применения принципа Писания. Однако принцип ratio magisterialis, который предполагает, что рассудок может властвовать над тем, чему учит Писание, подлежит осуждению. Разум и вера принадлежат к двум совершенно разным сферам. Разум не способен оценивать или судить Божье откровение, которое можно только принять верой; поэтому разум, согласно его же собственным принципам, должен воздерживаться от суждений по духовным вопросам. Более того, разум естественного человека совершенно испорчен. Порочный разум считает то, что исходит от Бога, глупостью (1 Кор. 2:14). Если позволить разуму взять верх, от Божьего откровения не останется ничего. Как ни странно, разум проявляет крайнюю иррациональность, когда противится тому, что от Бога; однако именно так и должно быть: «…плотские помышления суть вражда против Бога…" (Рим. 8:7), они «не могут не противиться Богу с крайней враждебностью». Если разум in concreto, каким мы видим его в повседневной жизни, лишь презирает Бога, Его мудрость и истину, можно ли считать его источником богословия? Нет, если христианин хочет сохранить Евангелие и свою веру, он не должен доверять своему разуму, который Лютер называл лжецом, но, подражая Аврааму и Нееману, должен держаться за Божье Слово обетования.
Даже разум возрожденного человека не способен добавить что-либо существенное к принципу Писания. Нет смысла говорить о разуме возрожденного человека как об источнике христианского знания, подчиненном Писанию, поскольку разум возрожденного человека естественным образом следует принципу Писания. Однако даже разум христианина запятнан грехом и склонен противиться тайнам Божьим. Поэтому верующий должен постоянно остерегаться своего рассудка и пленять его в послушание Христу. Да, разум христианина смиряется перед авторитетом Писания, но сам он никогда не будет полностью просвещен и освящен. Тем же, кто хочет считать возрожденный разум источником богословия, подчиненным Писанию, Даннауэр возражает: «Этот аргумент имел бы смысл, если бы разум человека оставался непорочным, и если бы в него не вливался поток, по-прежнему загрязненный грехом. Однако вода вызывает сомнение — подобно прозрачной воде, в которой может быть растворен яд, — поскольку всякое помышление человеческого сердца неизменно зло. Разве Сара не была возрождена? Тем не менее, она смеялась над обещанием Господа как над какой-то нелепостью». С точки зрения классической лютеранской ортодоксии, Писание — единственный и неповторимый источник богословия.

— Robert Preus. The Theology of Post-Reformation Lutheranism, vol. 1

[Михаил67]

Еще одним распространенным отклонением, против которого был направлен принцип Писания (sola Scriptura), было несоразмерное использование разума в суждениях о вопросах учения. Разум как инструмент необходим для понимания Евангелия и сути Писания. Богословие адресовано не примитивным животным, а разумным человеческим существам, от которых ожидается способность думать и использовать рассудок. Рассудок, который опирается на такие естественные явления, как логика и язык, необходим для разумного применения принципа Писания. Однако принцип ratio magisterialis, который предполагает, что рассудок может властвовать над тем, чему учит Писание, подлежит осуждению. Разум и вера принадлежат к двум совершенно разным сферам. Разум не способен оценивать или судить Божье откровение, которое можно только принять верой; поэтому разум, согласно его же собственным принципам, должен воздерживаться от суждений по духовным вопросам. Более того, разум естественного человека совершенно испорчен. Порочный разум считает то, что исходит от Бога, глупостью (1 Кор. 2:14). Если позволить разуму взять верх, от Божьего откровения не останется ничего. Как ни странно, разум проявляет крайнюю иррациональность, когда противится тому, что от Бога; однако именно так и должно быть: «…плотские помышления суть вражда против Бога…" (Рим. 8:7), они «не могут не противиться Богу с крайней враждебностью». Если разум in concreto, каким мы видим его в повседневной жизни, лишь презирает Бога, Его мудрость и истину, можно ли считать его источником богословия? Нет, если христианин хочет сохранить Евангелие и свою веру, он не должен доверять своему разуму, который Лютер называл лжецом, но, подражая Аврааму и Нееману, должен держаться за Божье Слово обетования.
Даже разум возрожденного человека не способен добавить что-либо существенное к принципу Писания. Нет смысла говорить о разуме возрожденного человека как об источнике христианского знания, подчиненном Писанию, поскольку разум возрожденного человека естественным образом следует принципу Писания. Однако даже разум христианина запятнан грехом и склонен противиться тайнам Божьим. Поэтому верующий должен постоянно остерегаться своего рассудка и пленять его в послушание Христу. Да, разум христианина смиряется перед авторитетом Писания, но сам он никогда не будет полностью просвещен и освящен. Тем же, кто хочет считать возрожденный разум источником богословия, подчиненным Писанию, Даннауэр возражает: «Этот аргумент имел бы смысл, если бы разум человека оставался непорочным, и если бы в него не вливался поток, по-прежнему загрязненный грехом. Однако вода вызывает сомнение — подобно прозрачной воде, в которой может быть растворен яд, — поскольку всякое помышление человеческого сердца неизменно зло. Разве Сара не была возрождена? Тем не менее, она смеялась над обещанием Господа как над какой-то нелепостью». С точки зрения классической лютеранской ортодоксии, Писание — единственный и неповторимый источник богословия.

— Robert Preus. The Theology of Post-Reformation Lutheranism, vol. 1
Правильно.