Рождество Христово в иконописи

Иконография Рождества Христова, как и богослужение праздника, начала складываться еще в те времена, когда первые христиане для совершения своих обрядов вынуждены были скрываться от римских властей в катакомбах. Ко II веку относится фреска в катакомбах св. Присциллы в Риме. На ней изображена кормящая грудью женщина, рядом стоит мужчина, указывающий пальцем на звезду в небе. Именно этот указующий жест дал возможность исследователям интерпретировать сцену как относящуюся к Рождеству Христову. Кто этот мужчина, точно сказать невозможно. Может быть, это праведный Иосиф, а может, один из волхвов, пришедший поклониться новорожденному Христу? Некоторые исследователи предпочитают толковать его фигуру символически, как пророка Валаама, говорящего о рождественской звезде (Чис.24:17). Самые ранние из дошедших до нас образов с изображением собственно Рождества относятся к первой половине третьего столетия. В катакомбах св. Севастиана мы видим повитого пеленами Младенца, Который лежит на возвышении, рядом – Богоматерь с распущенными волосами в античном одеянии.

Вложение 1856

https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2

Вместе с развитием богословия Евхаристии происходит сложение образно-символического художественного языка иконы. Изменяется и рождественская иконография. Примерно с VI века Рождество Христово в иконах начинает изображаться как Таинство явления Тела и Крови Христовых, как приготовление к Жертве. Иисус Христос рождается для того, чтобы быть принесенным в Жертву. Эта тема Евхаристической Жертвы, Причастия Богу стала главной для всего последующего развития иконографии Рождества.


Вложение 1857
На сирийской иконе VII в., сохранившейся в монастыре св. Екатерины на Синае, изображены уже все привычные иконографические детали, которые будут повторяться в иконах Рождества Христова: земля, горой поднимающаяся вверх, над которой стоят ангелы и указывают на звезду и волхвов. Верхняя часть горы разрезана пещерой. В ней на красном ложе лежит Богородица. Рядом – украшенный арками и резьбой одр престол с повитым пеленами Младенцем Христом. По сравнению с более древними изображениями, здесь Спаситель изображен очень маленьким. Этим подчеркивается степень умаления, самоуничижения (по-гречески – кенозис) Бога, воплотившегося в ребенка. И необычная деталь: вол и осел не просто уткнули свои морды в ясли, они лижут пелены Божественного Младенца! Этот несколько наивный образ раскрывает литургический смысл события. Невинные животные стремятся первыми стать причастными Христу, в то время как люди еще до конца не поняли, зачем воплотился на земле Спаситель. Это словно наглядная иллюстрация пророчества Исайи о воле и осле, которые знают Господина своего, в то время как люди не разумеют. И действительно, один из пастухов играет на дудочке, другой наблюдает за женщинами, купающими Младенца, Иосиф печально смотрит на лошадей, видимо, принадлежащих волхвам, а те чередой несут Младенцу свои дары. И только Богородица, фигура Которой напоминает какую-то райскую птицу, исполнена радости и спокойствия и вместе с животными прикасается к пеленам Своего Сына. Строгий лик Христа с крестчатым нимбом над детскими пеленками заставляет вспомнить о погребальных пеленах, которыми был повит Господь в гробу. Мистический характер всего происходящего подчеркивает спускающаяся в широком луче из небесного полукруга звезда. Теперь она всегда будет изображаться именно так.

https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2

В XIV–XV веках Византийская империя подходит к эпохе своего заката. В тяжелый для нее век, когда она рушилась под ударами турецких завоеваний, тысячи эмигрантов (монахи, художники, священнослужители, ремесленники) устремились на Русь. Многие из них поселились здесь навсегда и восприняли местные культурные традиции. Одновременно, они обогатили язык русской иконописи новыми сюжетами и иконографиями. От этой эпохи в самой Греции сохранился уникальный фресковый ансамбль в городе Мистра. В XIV–XV веках Мистра была столицей одного из последних оплотов византийской культуры, Морейского деспотата. В церквях Мистры, посвященных Богородице, Перивлепты (в переводе с греческого – «Прекрасная») и Пантанассы («Всецарица»), сохранились знаменитые поздневизантийские образы Рождества Христова. В них впервые мы видим иконографию, точно следующую за словами кондака праздника и выстраивающуюся вокруг изображенной строго по центру пещеры Рождества.

Вложение 1858

Во фресках из Мистры Богородица лежит вне пещеры: ведь земля «вертеп «приносит именно Неприступному Богу. Вверху – ангелы, которые не летят, а стоят на горах. Часть из них обращена к Младенцу Христу, а один повернулся к пастухам. Это как бы образная параллель строки «Ангели с пастырьми славословят». Справа, среди гор, изображены скачущие на конях волхвы, которые «со звездою путешествуют».
Вложение 1859
Фрески Мистры отличаются необыкновенной динамикой образов. Это настоящее живописное ликование: радость возрождения умиравшей без Бога природы; радость встречи земного и небесного, людей и ангелов. Горки написаны столь экспрессивно, что, кажется, они только что взметнулись к небу. Особенно выразителен центральный отрог скалы, расщепляющий свои уступы, чтобы принести рождающемуся Богу «вертеп». «Ликуй, вселенная, – поется в рождественской службе, – услышавши, прослави со Ангелы и пастырьми хотящаго явитися Отроча Младо, Превечнаго Бога».
https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2

В русских образах, посвященных Рождеству, раскрывается особенность почитания Богородицы на Руси. В греческих иконах между Девой Марией и остальными персонажами художники старались сохранить реалистические взаимоотношения. В русских иконах Божия Матерь всегда – Царица Небесная, в любой момент Своей земной жизни. И Ее отделяет от остальных персонажей не столько размер, сколько весь композиционный строй, художественная интонация изображений. Так, на фресках Дионисия в Ферапонтовом монастыре, в сцене поклонения волхвов, маги отделены от Богородицы краем горы. Они словно движутся вместе с этой горой, не в силах выйти за ее рамки и увидеть сияющий чертог, возвышающийся за троном, на котором сидит Божия Матерь с Младенцем. Это удивительно глубокая живописная метафора, показывающая, насколько ограничено человеческое восприятие: мы видим только то, что можем, что ожидаем увидеть. Вот и волхвы полагают, что пришли в пещеру, и не ведают, что оказались на небе.

Вложение 1861


до нас дошли иконы праздничного чина иконостаса, написанные в XIV веке для Софийского собора Новгорода с участием артели греческих мастеров. Это три длинных доски, на каждой из которых помещено по четыре образа. Икона Рождества Христова, в соответствии с хронологией, находится между Благовещением и Сретением Господним. Несмотря на то, что специалисты усматривают в этом иконостасе руку греческих мастеров, в иконах присутствуют все основные черты именно русской иконографии. В иконе Рождества фигура Богородицы подчеркнута больше остальных персонажей. Она лежит по диагонали на красном ложе (в Византии оно могло быть и золотым, и белым, и синим) перед пещерой по центру иконы, отвернувшись от Сына. Внутри пещеры – совсем маленькая фигура Младенца в яслях: почти условный, туго спелёнатый сверточек. Он выглядит бесконечно одиноким на высоком престоле яслей. Остальные персонажи ритмично и равномерно распределяются по кругу со всех сторон, создавая симметричную композицию, подобие хоровода вокруг Рождественских яслей. Никакой экспрессии и динамики греческих образов в иконе нет. Да и в самой ее живописи много черт именно русской школы: четкие контуры локальных форм, яркие и малопрозрачные краски, акцент на общее впечатление от композиции, которая строится ритмом цветовых пятен.

Вложение 1860

https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2

К XV веку формируется русский иконографический тип Рождества, в котором следование тексту кондака соединено с новым, отличным от греческих икон, композиционным и ритмическим строем. Шедевром древнерусского искусства этого времени является новгородская икона, находящаяся ныне в Третьяковской галерее. Икона очень хорошо сохранилась, и по ней можно судить о том, какой была новгородская живопись в XV веке.
Вложение 1862
В русской иконографии фигуры ангелов, волхвов, пастуха, Иосифа, стоящего перед ним старца, повитух, как правило, образуют несколько композиционных групп. На новгородской иконе эти группы связаны друг с другом размеренным ритмом и симметрично распределены вокруг фигуры Богородицы и рождественской пещеры. Вот Иосиф беседует со старым пастухом. Рядом две женщины, склонившиеся над купелью. От них по горке, по вытянугой фигуре юного пастуха, композиция поднимается к ангелам. Завершает круг группа волхвов слева. В этой иконе в композиционный круг включены дополнительно фигуры почитаемых в Новгороде святых, созерцающих из небесной вечности мистерию Рождества. Это пострадавшие за Христа мученицы Евдокия и Ульяна, а также преподобный Иоанн Лествичник.

Несмотря на строгость и размеренность ритма, мотив ликования природы, столь ярко изображавшийся в греческой иконописи XIV–XV веков, есть и в новгородской иконе. Представление о ликующей земле создается динамичным ритмом резко обозначенных пробелами лещадок7 и разбросанных по склону темных пятен деревьев с красными яблоками. Ангелы же и волхвы стоят, как певчие на литургии. Они словно поют: "Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк.2:13–14). Вся икона наполнена светом, она буквально залита им. Интересно, что освещает ее не сходящий с неба луч, который, разделяясь у звезды на трое (символ Пресвятой Троицы), устремляется к яслям Спасителя. Этот луч нарочито написан темной краской. «Свет миру», «Солнце правды» покоится в колыбели. Именно от Него, от Младенца Христа, разливается во все стороны световой поток и бликами ложится на все окружающее. Самыми светлыми оказываются осел, который в русских иконах часто походит на лошадку, и Саломия, держащая Младенца на руках. Только фигура Богородицы остается темной: на мафории ни одного белого пятна! Это можно объяснить тем, что Богородице «полностью был вверен свет», по словам святых отцов, Она его весь отдала миру. Это Ее жертва: любить Бога как Сына, и предать Его на Голгофу.

https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2

Икона не иллюстрирует Евангелие, а возвещает Благую Весть о спасении. Она изображает не фрагмент мира, а целостный преображенный мир. В этом мире сияет свет, и нет тьмы (исключение – пещера, как образ неверия, язычества и смерти), нет ночи, а вечно длится день, тела не отбрасывают тени, но, напротив, излучают сияние, потому что икона – образ будущего века. И, хотя иконописец рассказывает о конкретном историческом событии, он смотрит на него из вечности.

В русских иконах Рождества иконографический канон в большей степени выражался не столько в присутствии и положении персонажей, сколько в композиционном и ритмическом строе. Сюжетно и в деталях иконы могли различаться. Часто вместо левой группы ангелов на иконах изображалась сцена путешествия волхвов, скачущих на конях, менялось количество пастухов, фигура Богородицы изображалась развернутой как вправо, так и влево. Очень часто Богородица изображалась смотрящей на Сына, приготовляемого к купанию. Но, например, на рассмотренной нами новгородской иконе из Третьяковской галереи лик Богородицы обращен к Иосифу. Однако смотрит Она не на него, а в мир. Радость и ликование природы, запечатленное в иконе, не для Нее: Она знает о грядущей Жертве Сына. Божия Матерь отвернулась от Христа, от ангелов и задумалась. Подперев щеку рукой (символ печали), Она смотрит прямо на зрителя: вот он мир, которому Она подарила величайшее сокровище. Как он встретит Его?
Вложение 1863
Похожая иконография на иконе из Русского музея. Здесь Младенец Христос отмечен необычным цветом: Он лежит в зеленой колыбели, по традиции похожей на гроб, и повит в зеленые же пелены. Иконописец, конечно, изобразил пелены не белыми, а зелеными не случайно. В Евангелии, в разговоре с учениками, Христос однажды сравнивает себя с пшеничным зерном: «Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому. Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин.12:23–25). Метафорический образ зерна, которое должно умереть, чтобы принести плод, и запечатлел художник в этой иконе с помощью цвета.

Царские изографы XVII века возвращают в икону большой образ, но он сильно меняется к этому времени. Замечательным памятником эпохи является икона из музея Андрея Рублева «Рождество Христово с двадцатью клеймами». Сцена Рождества освобождается от подробностей, которые иконописец все переносит в клейма. Но освобожденное пространство уже строится по новому принципу. Горки продолжают играть роль объединяющего сюжеты орнамента. И все изображение скорее похоже на Рождественскую мистерию, вертепный театр, представленный зрителю, за кулисами которого с одной стороны мы видим башни, напоминающие Московский Кремль, а с другой – зеленеющий сад. Удивительно, но на иконе нет ангелов, волхвы стоят вперемежку с пастухами, и звезда похожа на игрушку. Богородица, волхвы, пастухи не поклоняются Воплощенному Богу, как это было на древних иконах, а, скорее, умиляются Младенцу. Особенно выразителен жест руки Богородицы, прижатой к груди, и Ее нежное улыбающееся лицо. Вокруг в клеймах очень подробно рассказывается вся Рождественская история: от Благовещения Пресвятой Богородицы до Сретения Господня. Действие происходит на фоне розовых дворцов с золотыми башенками и зеленых холмов, где ангелы летают на небесах как диковинные птицы. Каждое клеймо сопровождается пространным рассказом. Это словно Рождественская сказка, душеполезное чтение с добрым назидательным концом.
Вложение 1864
https://azbyka.ru/otechnik/ikona/rozhdestvo-hristovo/2