34.jpg Протоиерей Алексий Марченко. Красногвардейский штурм подворья Белогорского монастыря в Перми в феврале 1918 года
Многочисленные работы светских и церковных ученых, посвященные истории Русской Церкви в период Октябрьской революции и Гражданской войны1, неизбежно затрагивают различные аспекты репрессивной политики большевиков в отношении духовенства и мирян. Однако целый ряд вопросов, связанных с этой чрезвычайно важной для Церкви темой, имеющей прямую связь с процессом прославления новомучеников, развитием современной агиографии и литургики, по-прежнему остается малоизученным. Статья опубликована в «Журнале Московской Патриархии» (№ 2, 2021, PDF-версия).

По мнению историка С. В. Леонова, «ряд ключевых проблем не получил пока убедительного разрешения и носит дискуссионный характер. Среди них: непосредственные цели политики большевиков по отношению к Церкви в этот период и факторы антицерковного террора; соотношение террора "сверху" (со стороны официальных структур) и "снизу"; позиция преобладающей части городского и сельского населения; численность подвергшихся репрессиям священнослужителей, прихожан и т.д.»2.

Против богоборцев — крестным ходом и набатным звоном

Недостаток документального материала и тенденциозность его изучения привели к возникновению в массовом церковном сознании ложных стереотипов, в том числе о стихийном характере красного террора, мученически кротком поведении церковных иерархов и духовенства, безответности карательных акций советских властей со стороны Церкви. Во многом такие штампы стали возможны по причине недостаточного осмысления как с церковно-*исторической, так и с нравственно-канонической стороны форм церковного сопротивления гонениям. Преодоление указанных стереотипов на современном этапе становится исключительно важным и возможно на основе беспристрастного комплексного изучения всех имеющихся данных, собранных в каждой епархии Русской Православной Церкви.

Анализируя антицерковные акции советской власти периода подготовки и проведения в жизнь декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» конца 1917 — начала 1918 года, историки не раз отмечали, что некоторые из них заканчивались столкновениями верующих с военизированными формированиями большевиков — отрядами Красной гвардии, которые обычно приводили к жертвам с церковной стороны. В этом неравном противостоянии Церковь обретала своих первых новомучеников. Хрестоматийным примером является попытка силового захвата жилых помещений Александро-Невской лавры в Петрограде 19 января 1918 года. Тогда лавру удалось отстоять, но в результате столкновения красногвардейцев с верующими был убит петроградский протоиерей священномученик Петр Скипетров. На попытку захвата лавры православные жители столицы ответили массовыми крестными ходами по улицам города3.

Характерно, что именно крестные ходы в то время стали наиболее распространенной, безупречной с религиозно-нравственной точки зрения, формой выражения протеста и сопротивления церковного народа действиям богоборцев. Сопровождаемые колокольным звоном городских и сельских храмов, крестные ходы представляли собой вполне традиционные массовые мероприятия церковно-литургического характера. Однако в условиях разворачивавшихся гонений они приобретали иной смысл, становясь акцией солидарности верующих и *одновременно *методом психологического устрашения представителей советской власти. Крестные ходы состоялись в Москве, Нижнем Новгороде, Перми, Воронеже и других городах. Не везде удалось сохранить мирный характер церковных шествий. В Харькове, Нижнем Новгороде, Владимире, Саратове, Туле, Воронеже, Шацке, Вятке устроенные без разрешения местных властей крестные ходы привели к столкновениям и кровопролитию4. Всего, по данным официальных советских источников, с января по май 1918 года «в волнениях на религиозной почве» погибли 687 человек5.

Необходимо признать, что не только Православная Церковь несла потери, и акции подавления властями народного протеста не всегда оставались безответными со стороны веру*ющих. В отдельных епархиях борьба духовенства и мирян с богоборческой властью приобретала очаговый вооруженный характер. Неожиданно для себя большевики получали адекватный отпор. В результате оборонительных действий, организованных духовенством с использованием набатного звона и применением оружия, в течение только одного года (вторая половина 1918 — первая половина 1919 г.) было убито 138 коммунистов6. Такие случаи были немногочисленны, но именно они часто становились причиной обвинений духовенства в нарушении нравственно-канонических границ, подстрекательстве народа к мятежу против советской власти и оправданием последующих советских карательных акций. Один из таких эпизодов вооруженного сопротивления верующих властям имел место в феврале 1918 года в Пермской епархии при реквизиции имущества подворья Белогорского Свято-Николаевского мужского миссионерского монастыря.

Стойте насмерть!

20 января / 2 февраля 1918 года Всероссийский центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров приняли декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», более известный как декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Новый закон был официально опубликован 23 января / 5 февраля 1918 года «Газетой рабочего и крестьянского правительства».

Статья 12 документа гласила: «Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют». Статья 13: «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием»7. Таким образом, советская власть на законодательном уровне лишала Церковь права иметь какую-либо собственность и самостоятельно распоряжаться своим прежним имуществом.

Новый закон вызвал крайне негативную реакцию со стороны Церкви. 25 января / 7 февраля 1918 года, через день после официальной публикации декрета, Поместный Собор Православной Российской Церкви издал краткое, но вполне категорическое Постановление «По поводу декрета СНК "Об отделении Церкви от государства"»: «1. Изданный Советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою под видом закона о свободе совести злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения. 2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73-му правилу святых апостол и 13-му правилу VII Вселенского Собора)»8.

28 января / 10 февраля 1918 года декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» был опубликован в Перми в газете «Известия Пермского губисполкома»9.

Епископом Пермским и Кунгурским Андроником (Никольским) было составлено «Послание к духовенству и прихожанам» в духе вышеприведенного постановления Поместного Собора. Архипастырь предупреждал о возможном нападении захватчиков церковного имущества и обязывал священников подготовить свою паству к такой опасности.

В послании содержалась четкая инструкция к действию. Каждый священник и церковный староста должен был клятвенно призывать своих прихожан к защите церквей и монастырей и предупредить, что «в случае нападения захватчиков будет дан набатный звон колоколов, на который православные должны спешить».

В случае совершения попытки захвата имущества священник должен был зачитать захватчикам «до времени сохраняемое письменное отлучение и проклятие», составленное *епископом Андроником. Заверенная копия анафемы должна была немедленно появиться на стенах храма для всеобщего ознакомления.

Послание также предусматривало меры принуждения верующих к защите церковного достояния. Пастырям надлежало объявить прихожанам, что «в случае допущения ими насилия над церковью или обителью их церковь будет закрыта», а виновники будут отлучены от Святого Причастия. Послание заканчивалось призывом «Стойте даже до смерти!»10.

Таким образом, епископ Андроник, требуя от священников и мирян встать на защиту церковного достояния, шел на крайние меры. Благословение преосвященного «стоять насмерть» под страхом церковных прещений и закрытия храмов священноначалием казалось многим слишком суровым. К тому же послание архиерея не объясняло, какими средствами могла быть организована такая оборона против во*оруженных захватчиков, действующих от имени власти.

Разослав свое послание, преосвященный Андроник 26 января / 8 февраля отбыл из Перми в Москву для участия в заседаниях Всероссийского Поместного Собора11.

Заметим, что ранее февраля 1918 года пермские большевики не предпринимали враждебных и насильственных действий против Православной Церкви, посягательств на церковное имущество не было. Власти не возбраняли духовенству и верующим Пермской епархии совершать крестные ходы12. Однако холодной зимой 1918 года все изменилось — советская власть в Пермской губернии столкнулась с сильнейшим продовольственным кризисом. Нехватка продуктов питания и наличных денег привела почти к полному параличу торговли, что угрожало населению голодом. В поисках выхода из сложившейся ситуации власти прибегли к повсеместной реквизиции продуктов питания и товаров первой необходимости у частных собственников — купцов, лавочников, зажиточных крестьян. Помимо этого, в городе Перми ощущалась острая нехватка жилых и хозяйственных помещений для размещения советских учреждений и их работников.

В связи с этим появление декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» оказалось на руку властям. Поскольку в феврале 1918 года никаких пояснительных документов относительно реализации нового закона советским правительством еще не было издано, местные власти сочли своим правом отбирать недвижимое и движимое имущество храмов и монастырей, принадлежавшие им продовольственные запасы.

Конфискацию жилых помещений, продуктов и другого имущества Комитет рабочих и солдатских депутатов города Перми решил начать с Пермского Успенского женского монастыря и пермского подворья Белогорского Свято-Николаевского мужского миссионерского монастыря, имевших, в отличие от приходских храмов, келейные корпуса, большое хозяйство, продукты и деньги.