Братья и сестры, мой утренний исихазм угнетён не совсем окрыляющим благовонием грубых портовых слов и низкотональным описанием чьих-то фекалий.
Я подавлен.
Словно мат посреди симфонии утяжеляет созерцание и делает его вязким, дебелым и лишенным всякой чувствственности как выжженые песчаным ветром колени верблюда, в составе каравана, который идёт.