Герман Хоуксема

Учение о Божьем вечном завете является более характерным Реформатским наследием, чем доктрина суверенного предопределения. Причина этому, вероятнее всего состоит в том, что в Реформатском богословии, делается особый ударение на явлении славы Божьей, как на конечной цели всех дел Божьих, а ведь именно в заветных взаимоотношениях с человеком, Бог открывает Себя во всем великолепии Своих совершенств, открывая даже саму Свою жизнь Триединого Бога. Если истину о предвечном избрании, часто называют cor ecclesia, то есть сердцем церкви, то учение о завете, можно смело назвать сердцем благочестия. Ибо в заветных взаимоотношениях, Триединый Бог принимает нас в Свою собственную семью, берет нас на Свое лоно, открывает нам Свое сердце, ходит и говорит с нами, зовет нас и разговаривает с нами, как с друзьями Своими, дабы мы познавали Его, уповали на Него, любили Его всем сердцем нашим, всей душою, всем разумением и крепостью, и служили Ему, как Его друзья. В заветных взаимоотношениях, Бог обитает с нами, и мы пребываем с Ним: это – скиния Бога с человеками!

Однако, то, что именно эта живая связь дружбы Бога с человеком является истинным смыслом и сутью завета, в истории богословской мысли, не получало должного признания. Обычно, завет воспринимался как контракт или соглашение между Богом и человеком, либо его сущность виделась в обетовании, «И буду вашим Богом». Завет описывается скорее как путь ко спасению, как средство для достижения цели, а не как самое сердце истинного благочестия, не как самое тайное откровение Триединого Бога и окончательное осуществление Божьей цели в спасении. Тем не менее, целью данной небольшой работы, является показ того что, именно последнее, является истинной сутью завета Божьего, согласно Святому Писанию.

По причине достаточно позднего развития учения о завете Божьем, Реформатские исповедания мало, чем могут нам помочь в плане определения сущности заветных взаимоотношений. Есть упоминания в связи с крещением и спасением младенцев. Гейдельбергский Катехизис утверждает, что «поскольку они (т.е., младенцы, РИ), наряду со взрослыми входят в завет и принадлежат Церкви Божией, и им равно со взрослыми, обещаны отпущение грехов и Творец веры, Святой Дух, их также следует принимать в Церковь Божию через Крещение как знак завета, отличающий их от детей неверующих. То же самое делалось в Ветхом Завете посредством обрезания, которое в Новом Завете заменено Крещением» (В/О 74). Подобным образом Бельгийское Исповедание выражает убеждение, что дети верующих, «как мы верим, должны быть крещены и запечатлены печатию завета подобно тому, как раньше были обрезываемы младенцы в Израиле на основе тех же самых обетований, ныне данных нашим детям» (Ст. 34). “Форма для совершения обряда Крещения,” говорит о «вечном завете благодати», реальность установления которого, Бог Отец, «запечатлевает и свидетельствует нам» в святом крещении. В Форме, так же говорится, что «во всяком завете есть два учстника, потому нас, через крещение, Сам Бог наставляет и обязывает к новому послушанию, то есть, к тому, чтобы мы прилепились к этому единому Богу, – Отцу, Сыну и Духу Святому, чтобы мы уповали на Него и любили Его всем сердцем нашим и всей душою, и всем разумением нашим, и всей крепостью нашей, и чтобы мы оставили мир, распяли наше ветхое естество, и ходили в новизне святой жизни». Далее, этот же документ описывает святое крещение, как «печать и свидетельство верное к тому, что мы входим в вечный завет благодати с Богом». И наконец, там же, говорится, что детей верующих «должно крестить как наследников царства Божьего и Его завета». Все это весьма важно, но не дает нам определения завета.

Большую приближенность к определению завета мы находим в более позднем Вестминстерском Исповедании Веры. Здесь мы находим упоминание о завете Бога с Адамом, который описывается, как нечто добавленное к отношению человека, тварного существа, с Богом и, как завет «труда (или «дел», РИ), в котором Адаму была обещана жизнь, и в нем всем его потомкам, при условии совершенного личного послушания». ВИВ также говорит о завете благодати, как о втором завете, «в котором [Бог] дарует грешникам жизнь и спасение через Иисуса Христа, требуя от них веры в Него, чтобы они могли быть спасены, и обетование всем тем, которые предуставлены к жизни, дать Его Святого Духа, чтобы соделать их желающими и способными к верованию» (ВИВ VII:1-3).

Итак, здесь мы встречаемся с представлением, что завет – это нечто добавленное и вторичное, средство к достижению цели, путь жизни, и средство ко спасению. С этого времени, такое определение становится господствующей концепцией завета. Чтобы избежать излишней богословской тяжеловесности в этой краткой работе, я удержусь от того, чтобы представить читателю многочисленные цитаты из богословов, для доказательства истинности своего утверждения. Тем не менее, это факт, что в целом, тенденция такова, что завет Божий определяется как средство для достижения цели, а не как сама цель. Истинно, иногда, проявляются проблески более глубокого восприятия завета: время от времени высказывается идея, что взаимосвязь между Тремя Лицами Триединства является первичной основой заветных взаимоотношений, и что в завете, Бог разговаривает с человеком, как друг общается с другом. Однако эта истина никогда не получает последовательного развития. Завет Бога с человеком, всегда остается лишь средством к цели, путем ко спасению, а не высочайшей целью сам в себе.

Определения могут отличаться в деталях, однако господствующее представление остается тем же. Некоторые настаивают, что завет есть соглашение, пакт, союз; иные находят основную суть в обетовании, иные описывают его, как путь через который Бог спасает Свой народ. Некоторые говорят только об «участниках», другие настаивают на необходимости «сторон» в завете. Соответственно, некоторые воспринимают завет, как совершенно одностороннее установление: Бог один осуществляет и поддерживает завет. Другие настаивают, что это двустороннее соглашение между двумя сторонами, которое исполняется при согласии обоих сторон, Бога и человека. Иные же, предпочитают определять завет, как односторонний в своем происхождении, но двусторонний в своем исполнении, то есть, один Бог устанавливает завет, однако после его установления, человек становится второй стороной, без соучастия которой, завет не реализуется. Согласно некоторым, завет утвержден со Христом, согласно другим, это соглашение между Богом и избранными, иные же предпочитают называть стороны как оскорбленный Бог и враждующий грешник. Однако, во всех этих определениях, господствующее представление таково, что завет – это по существу соглашение или контракт между Богом и человеком, где главными составляющими являются обетование вечной жизни на условии веры и послушания.

Много веских возражений можно привести против подобного восприятия Божьего завета. Самым серьезным, основным возражением будет то, что человек на самом деле, никак не может быть договаривающейся стороной по отношению к живому Богу. Ибо Бог есть Бог. Он является бесконечным, вечным, сущим (имеющим жизнь и существование Сам по Себе) и совершенно само-достаточным. Он есть Господь, Творец Владыка, все из Него, Им и к Нему. Нет иного бога, кроме него. А человек – лишь тварное существо, которое обязано всем своим существованием, всем что он есть и имеет, всем своим существом, телом и душою, умом, волею и крепостию своею, всей властью, всеми способностями и прибретениями, во всех взаимоотношениях и каждой секундой своего существования , своему Господину и Создателю. Бог всегда остается преизобилующим источником всякого блага, а человек пребывает зависимым и нуждающимся существом, которому постоянно необходимо пить из этого Источника жизни. Бог – самодовлеющий Я ЕСМЬ, человек же постоянно и полностью зависит Него. Каким же образом это тварное существо человек, займет положение договаривающейся «стороны» по отношению к Богу? Какое обязательство примет он на себя, сверх того, что уже является его долгом к Творцу, безо всякого соглашения: возлюбить Господа Бога своего всей крепостью своею? Может ли исполнение этого священного обязательства когда-либо стать условием для приобретения больших благ и высших благословений?

Человек ничто не может принести Богу, ибо Его вселенная и все, что наполняет ее. Ему принадлежат все сокровища земные и все звери в лесу, и скот на тысяче гор – Его. Человек ничего не может сделать для Бога, ибо Бог абсолютно самодостаточен. Все имеющееся у человека благо исходит от Бога, Который по всевластному благоволению наделяет им Своих существ. Даже привилегия любить Его и служить Ему, есть наивысшее благо, дарованное Богом за которое, человеку остается лишь благодарить Его. Каким же образом взаимоотношения между Всевышним Владыкой Господом и полностью зависимым созданием могут когда-либо стать договором или соглашением, с взаимными условиями и обязательствами? Как человек мог бы заслужить жизнь вечную, или вообще чего-либо у Бога исполняя какие-то условия? Заключу ли я соглашение с червем, что ползает под моими ногами? А сможет ли человек, который должен мне десять тысяч долларов, сделать меня должником, выплатив мне свой долг? Как же частица праха, называемая человеком, может занять положение «стороны» по отношению к Богу и заслужить у Него какие-то особые благословения в виде вознаграждения, выполняя перед Богом то, что уже является его долгом к Творцу? Взаимоотношения между Богом и человеком никогда не могут быть соглашением между договаривающимися сторонами, с взаимными обязательствами, условиями и обещаниями!

Теологи Реформатской школы всегда подспудно ощущали силу этого возражения. Однако, обычно богословы пытаются вывернуться таким образом, что Бог Сам якобы добровольно снисходит к тому, чтобы устанавливать договор с человеком, так что и контракт с Богом, получается в конце концов по благодати Божьей. По свободному и суверенному изволению, Бог Сам возвышает человека на такую высоту, что он становится как бы партнером с Богом и может заключать с Ним договор, или соглашаться на предложенные условия, исполняя которые, он может обрести какое-то вышнее благо, даже жизнь вечную.

На это, однако, мы возразим, что Бог Себя отречься не может, а имнно это Ему пришлось бы сделать, если бы Он поставил тварь на равном с Собой положении. Говоря же с благоговением, Бог не может так “снизойти” к человеку, чтобы даровать человеку власть требовать обязательств от Себя, или заслужить чего-либо «по праву» у Него, выполняя какие-либо условия. Верно конечно, что слова закона: «так поступай, и будешь жить» непреложны, ибо послушание, в котором «все для человека», остается единственным путем для обретения и вкушения Божьего благоволения; а в Его благоволении – жизнь. Однако, это никоим образом нельзя истолковать в таком смысле, что человек, исполняя свой долг послушания любви к Богу, когда-либо мог бы сделать себя достойным того высшего состояния, что в Писании называется жизнью вечной. Истинно, «как во всяком завете есть два участника», так и в завете благодати, и наша «часть» состоит в том, чтобы любить Господа Бога нашего всем сердцем и всей душою, всем разумением и всей крепостью своею.

Однако прошу отметить, во-первых, что существует разница между «участниками» и «договаривающимися сторонами». Во-вторых, наша «часть» является не условием для того, чтобы Бог смог выполнить Свою «часть», а скорее плодом, результатом действия Божьей «части». Так мы откликаемся на Божий завет, будучи разумными, моральными созданиями: Бог суверенно и безусловно осуществляет Свой завет с нами, и в результате этого, мы обретаем благодать для исполнения нашей «части». Он дает нам жизнь вечную, а силой этой вечной жизни, мы любим Его. Кроме того, нигде в Писании мы не находим описания такого контракта или соглашения, в котором Бог бы предлагал определенные условия, а человек принимал бы их за вознаграждение «жизнью вечной». В библейском откровении нет ничего, что предполагало бы подобного рода отношения между Богом и Адамом, в его первобытной праведности.

Тем не менее, мысль о том, что отношения подобного «формата» между Богом и человеком до грехопадения все-таки существовали, стала стандартным представлением в Реформатском учении. Традиционно, это взаимоотношение известно под названием «завет дел» (или «трудов»). Этот завет, согласно традиционному взгляду, состоял из обетования, условия и наказания. Обетованием являлась жизнь вечная для Адама и всего его потомства в его чреслах. Условием было совершенное послушание, мерилом и испытанием которого, являлась заповедь, не есть от запретного дерева. Наказанием являлась смерть. Таковы составляющие соглашения, которое якобы заключил Бог с Адамом.

Многочисленные возражение можно привести против этого взгляда. Во-первых, нужно отметить тот факт, что нигде в первых трех главах Бытия, Писание не говорит о взаимном соглашении-договоре, между Богом и Адамом. Напротив, один Бог повсюду является действующим лицом. Он создает человека. Он помещает его в Едемском саду. Он помещает древо познания добра и зла посреди сада. Он дает испытательное повеление «не ешь от него». И повеление никоим образом не зависит от согласия Адама. Он попросту под законом. Во-вторых, идея о том, что Бог обещал Адаму жизнь вечную, является чистейшей выдумкой, плодом воображения. Писание не дает ни малейшего основания для подобной гипотезы. Предположение выводится из угрозы наказания смертью, в случае непослушания. Логика здесь строится таким образом: поскольку смерть являлась наказанием за непослушание, следовательно, «жизнь вечная» должна была быть обещанным вознаграждением за послушание.

Но это ложный вывод. Можно согласиться с тем, что Адам не умер бы, если бы пребыл в послушании. Однако, признать это не значит, что Адам мог бы достигнуть того высшего состояния небесной славы, которое в Писании называется вечной жизнью. Он просто утвердился бы в своем земном состоянии. Более того, мы можем с уверенностью утверждать, что «вечная жизнь» в Писании, – это такое состояние славы и блаженства, близости общения с живым Богом, которого Адам никогда не достиг бы самостоятельно. Ибо оно требует воплощения Сына Божьего, и исполняется не иначе как через воскресение Иисуса Христа, Господа славы, из мертвых. Мог ли Адам, даже теоретически когда-либо вознестись в небесную славу и если да то когда и как? После рождения всего человеческого рода? Прославилось бы с ним и все творение? Довольно, однако, и вышеприведенных соображений, чтобы отвергнуть представление, о том, что праотцу человеческого рода в райском саду, якобы когда-либо была обещана «жизнь вечная».

Не только это, но и та форма завета Божьего, что обычно называется «заветом благодати» нигде не представлена в Писании в качестве договора или соглашения. Повсюду Писание подчеркивает, что Бог Сам устанавливает Свой завет. Сразу после грехопадения, Бог раскрывает Свое намерение сохранить Свой завет, в хорошо известном суверенном возвещении: «и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3:15). От человеческого согласия, данное утверждение завета не зависит ни в коей мере. Ною, Господь возвещает как до, так и после потопа, что поставит завет Свой с ним и семенем его (Быт. 6:18; 9:11). Завет – Божий, Он один и утверждает его. Та же фраза используется в описании установления Божьего завета с Авраамом: «и поставлю завет Мой» (Быт. 17:7). И так это явлено во всем Писании. Через Исаию, Бог обращается к своему народу: «Приклоните ухо ваше и придите ко Мне: послушайте, и жива будет душа ваша, – и дам вам завет вечный, неизменные милости, [обещанные] Давиду (Ис. 55:3). Устами Иеремии, Господь говорит: «… Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет» (Иер. 31:31); и этот отрывок, Дух Святой применяет к завету в новую эру в Послании к Евреям 8:8-10. Тот факт, что завет является не двусторонним соглашением, а утверждается одним Господом, ясно показан в видении, которое описывается в книге Бытия 15:9-21. Аврааму дано повеление взять несколько жертвенных животных, рассечь их на две половины и разложить их в два ряда, друг напротив друга. После этого Сам Господь Иегова, под образами «дыма [как бы из] печи и пламени огня» проходит между рассеченными [животными]. Смысл ритуального прохождения между рассеченными жертвенными животными, без сомнения, был хорошо понятен Аврааму. Этот акт символизировал нерушимость заключаемого завета. Сторона, проходившая между рассеченными животными, этим актом показывала, что скорее умрет таким же образом, чем нарушит завет. Только вот в заветах, заключаемых между людьми, обе стороны должны были проходить между половинами жертвенных животных, показывая тем самым, что нерушимость завета зависела от них обоих, в то время как в видении Бытия 15, один только Господь проходит между ними, показывая тем самым, что Он Сам, в одностороннем порядке, устанавливает и утверждает Свой завет.

К этому можно добавить и то, что завет никогда не мог бы устанавливаться с верующими и с их детьми, в роды родов, если бы он являлся соглашением, вступление в силу которого, зависело бы от согласия человека, или на любом другом условии, которое человек был должен выполнить. Младенцы не в состоянии выполнить какие-либо условия. Они не могут исполнять роль договаривающейся стороны. По этой причине, если завет утверждается с ними, не по достижению ими сознательного возраста, а с младенчества, он не может быть условным, он не может быть контрактом или соглашением. Завет является Божьим. Он суверенно исполняет все, относящееся к его утверждению. Бог Сам решает, кто войдет в завет. На одной Его верности он стоит. Ибо Бог верен! В этом единственная причина, почему завет нерушим. Он не может потерять силу. Это – вечный завет.