Лютеранин Иоганн Арндт о смирении:

Надлежит знать, что сердечное смирение есть прекрасный свет, или познание, благодаря которому человек уразумевает, с одной стороны, своё ничто, с другой – величие и преизобильную благость Божию. Чем более мы познаём сию благость, тем более возрастаем в сознании того, что сами по себе мы ничто. Когда человек видит тщету свою, то, что он совершенно пуст от всякого добра, тогда начинает он тем пламеннее молиться о благости и милосердии Божием и приближаться к истинному познанию Бога, как источника всякого добра; начинает право восхвалять и величать Его и уразумевает в таковом смирении славу Божию и великую Его любовь и милость. Тогда в такую верующую и смиренную душу начинают посредством молитвы изливаться потоки благодати.

Чрез сию благодать Божию и Святой Дух все более и более изливается на нас, умножая дары Свои; а Святым Духом в сердца наши насаждается любовь (см.: Рим. 5:5). Ибо когда верующая душа смиренно сознаёт, что она – ничто, и что Сын Божий, невзирая на это, столь глубоко смирил и уничижил Себя, что не только стал человеком, но и претерпел ради бедного творения Своего тяжкие, страшные, неизреченные крестные муки, – то благодаря таковому смирению в душе разгорается благородное пламя любви Божией. Душа тогда верою влечётся к Богу и любит в Боге и во Христе всех людей, ради великой любви Божией, ибо она ясно зрит, сколь много любит её и всех людей Христос. И поскольку влечётся она к Богу и объемлется Божиею любовью, то любит и всё то, что любит Бог.

Из сего проистекает, что любовь радуется всему доброму, что происходит с ближним, и печалится о всяком несчастии, какое бывает с ним. Будучи же дружелюбна и благорасположена к ближнему, она, видя его немощи, не судит о нём поспешно, и уж тем более не превозносится над ним и не презирает его (см.: 1 Кор. 13:4). Истинное смирение видит прежде всего свою собственную нищету, своё собственное ничто, видит, как пребывает оно не только в таких же немощах и грехах, как у ближнего, но ещё и в больших. Смиренная душа исповедает, что сама собою, своими силами она не может устоять, но во всем её поддерживает благодать Божия. Любовь, соединённая со смирением, всегда судит и осуждает прежде всего саму себя, а не других. Видя преткновение ближнего, она обращается сама к себе и оплакивает саму себя – ибо в падении других она видит собственные пороки, грехи, бедствие и окаянство.

Благодаря смирению человек укрепляется также в богопознании и в надежде на Бога. Ибо, убеждаясь в собственном своём невежестве, слепоте и неразумении дел Божиих, человек начинает благодарить Бога за то, что Он даровал ему Своё откровение, Своё слово, и всё более и более слагать сие слово в сердце своём (ср.: Лк. 2:19). А приходя к мысли, что все возможности и силы его суть ничто, он начинает укрепляться в надежде и уповании, возлагаемом единственно на Бога.

Чрез смирение человек и во внешней своей жизни становится всеми любимым, никому не в тягость. Ибо добродетель сия не допускает человека быть склонным к сварам и ссорам, но соделывает его приветливым и любезным. Она уподобляет человека Господу Иисусу Христу, Который говорит в Псалме: а я, как глухой, не слышу, и как немой, который не открывает уст своих; и стал я, как человек, который не слышит и не имеет в устах своих ответа, ибо на Тебя, Господи, уповаю я (Пс. 37:14–16). Такой верующий смиренный человек есть живой член Тела Христова (см.: Рим. 12:5), в котором обитает и живёт Христос (см.: 2 Кор. 13:5).

Смирение производит истинный, внутренний мир сердца и совершает то, что душа, проникнутая им, не смущается и не обеспокоивается никаким несчастием и крестом, но со св. Павлом взывает: кто отлучит нас от любви Божией? (Рим. 8:35). Смирение созидает в человеке также скромность и молчаливость, ибо он, сознавая свое собственное невежество и неразумие, не решается много говорить и поучать.